Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю

— Почему ты только что обнимал меня? — оборвал его Мобэй-цзюнь.

— …верный последователь и надёжная опора [12]… — Осознав значение его слов, Шан Цинхуа испуганно переспросил: — Что? Что вы только что сказали?

— Ты меня обнимал.

И тут Шан Цинхуа осенило.

В комнате было жарко, словно в пекле, но тело Мобэй-цзюня оставалось по-прежнему холодным. Задремав, Шан Цинхуа бессознательно придвинулся к источнику прохлады, и чем сильнее прижимался, тем приятнее становилось. Ничего удивительного, что ему снились огромные сосульки. Обхватив демона на манер осьминога, Шан Цинхуа прослезился от наслаждения.

Украдкой бросив взгляд на лицо и шею Мобэй-цзюня, он всё же не обнаружил там следов влаги, мысленно вознеся благодарственную молитву: «А-ми-то-фо!»

— Вы были так холодны, — осторожно бросил он, — и я боялся, как бы вы не умерли, поэтому попробовал отогреть вас.

— Идиот, — хмыкнул Мобэй-цзюнь. — Я таким уродился, и чем холоднее моё тело, тем лучше. Я тебе не человек, которому холод несёт смерть.

Внимательно следивший за выражением его лица Шан Цинхуа не удержался от улыбки, заметив, что черты Мобэй-цзюня малость разгладились. Но, только он собрался выбраться из-под столика, чтобы вновь украдкой вскарабкаться на постель [13], к Мобэй-цзюню мигом вернулась суровость:

— Только попробуй.

Шан Цинхуа тотчас замер, жалостливо обнимая ножку стола, вслед за чем заполз под него, словно хомяк в норку.

— Какие цели ты преследуешь? — вопросил Мобэй-цзюнь.

— Никакие в особенности, — без зазрения совести соврал Шан Цинхуа. — Я просто хочу следовать за вами до скончания дней.

— Ты ведь адепт внешнего круга пика Аньдин, — словно не слыша его, бросил владыка демонов.

Шан Цинхуа всегда казалось, что, произнося название его пика, все прочие вкладывают в него какое-то пренебрежительное значение. Боясь, что Мобэй-цзюнь, сочтя его бесполезным, незамедлительно его прикончит, он высунулся из-под стола:

— Ваше Величество, послушайте, я ещё молод, так что вполне могу «вознестись при благоприятной возможности»…

— Скройся с глаз!

Шан Цинхуа поспешил укрыться в безопасном убежище.

Удовлетворившись этим, Мобэй-цзюнь вопросил:

— Так ты помог мне, чтобы я подсобил тебе с этой самой «благоприятной возможностью»?

С точки зрения Шан Цинхуа, со стороны Мобэй-цзюня было весьма нелюбезно заменить слово «спас» на «помог», отводя спасителю второстепенную роль, однако он благодушно захихикал, прикидываясь дурачком.

Ответить «нет»? Вероятность что тебе поверят — процента три. «Да»? Мобэй-цзюнь всегда в особенности презирал бесхребетных злодеев, потому-то он в оригинальном романе недрогнувшей рукой порешил Шан Цинхуа — демон и с самого начала не собирался сохранять ему жизнь. Какой смысл тогда, поступившись честью и совестью, врать, будто он набивается в союзники Мобэй-цзюню лишь ради очков расположения?

К немалому его облегчению, в глубине души Мобэй-цзюнь уже сам ответил на свой вопрос, наградив Шан Цинхуа клеймом: «слизняк-подхалим, готовый из страха за свою жалкую жизнь предать всех своих сотоварищей», и это избавило его от необходимости подыскивать ответ. Холодно хмыкнув, Мобэй-цзюнь вновь улёгся на кровать.

Шан Цинхуа довольно долго сидел под столом, не решаясь шелохнуться.

Так Мобэй-цзюнь поверил ему, хотя бы отчасти? Или же просто… снова отрубился?

В конце концов, решив не искушать судьбу, Шан Цинхуа калачиком свернулся под столом, устроившись на ночь.

Больше проворочавшись, чем проспав, поутру адепт Аньдин вновь взялся за привычное дело — вкалывать как бык и лошадь.

С самого рассвета он не менее двух десятков раз сбегал вверх-вниз, чтобы безропотно [14] наполнить то ли семь, то ли восемь кадок для купания кряду.

Вся эта вода требовалась для лечения Мобэй-цзюня — этот ледяной господин предпочитал всему прочему отмокание в кадке. Но, стоило ему пробыть в изначально тёплой воде хотя бы полчаса — и она превращалась в ледяное сало [15]. Жуя в уголке сухие лепёшки, Шан Цинхуа украдкой подсматривал за раздевающимся Мобэй-цзюнем, страстно завидуя его подтянутому телу и восхищаясь кубиками на животе.

Некоторое время спустя он обнаружил, что Мобэй-цзюнь, застыв на месте, смеривает его хмурым взглядом.

Прожевав то, что было во рту, Шан Цинхуа поспешил запихнуть туда остаток, опасаясь, что в противном случае демон потребует отдать всё ему.

— Что, слоняешься без дела? — напряжённо бросил Мобэй-цзюнь.

— Да нет, совсем не солоно [16], они сладкие, — не расслышав, ответил Шан Цинхуа.

Едва он успел откусить ещё несколько кусочков, как на него упала чёрная тень, отвесив ему оплеуху.

Дело у Шан Цинхуа тут же нашлось: теперь он стирал одежду новообретённого господина.

При этом он не уставал поражаться: как юный наследник знатного демонического рода мог носить это платье — сплошь в дырах, пропитанное потом и кровью? Разумеется, ему пришлось тщательно зашить все дыры, отстирать все пятна и высушить одежду на солнце.

Насколько же уныл, тяжёл, полон опасностей и напрочь лишен романтики этот мир низкоуровневого сянься [17]!

Снедаемый этими мыслями, Шан Цинхуа поклялся себе, что, если ему каким-то чудом удастся перевоплотиться обратно в Сян Тянь Да Фэйцзи, он непременно напишет фэнтези [18] с высокоуровневой магией, где воображение уйдёт в отрыв, а наука отправится на корм собакам. Там можно будет ткать халаты из облаков, кроить пояса из лунного света, а тяжёлая физическая работа будет выполняться сама собой по мановению мизинца, так что больше не будет необходимости в существовании злосчастного пика Аньдин!

Заботливо заштопав прореху над почкой, отжав и повесив одеяние Мобэй-цзюня сушиться в комнате, Шан Цинхуа с удовлетворением заключил, что, пожалуй, произвёл хорошее впечатление.

Поэтому, когда наступил вечер, он, уверившись в своём положении, попытался было вновь пробраться на кровать — однако история повторилась: стоило ему приблизиться, как его вновь отшвырнули пинком.

На глазах сидящего на полу Шан Цинхуа выступили слёзы, и он дрожащим голосом взмолился:

— Ваше Величество, но если вы не позволите мне лечь рядом с вами, то что, если ночью вы замёрзнете, проголодаетесь, захотите пить или перевернуться на другой бок? Как же я узнаю об этом?

— Легко, — приподнял брови Мобэй-цзюнь и повелел Шан Цинхуа разыскать верёвку.

Решение и вправду оказалось на диво простым: один конец он привязал к своему пальцу, а другой — к адепту…

Думаете, тоже к пальцу?

Да щас — на шею!

Лёжа на полу недвижно, словно мёртвый, Шан Цинхуа предавался горестным раздумьям о том, что его хренова доля и впрямь хуже собачьей. Одно утешение — что Мобэй-цзюнь не какой-то извращенец, чтобы додуматься привязать другой конец верёвки к… своему концу — вот это было бы воистину бесчеловечно, бр-р.

Примечания:

[1] Не успев толком сообразить, что делает — в оригинале идиома 说时迟，那时快 (shuō shí chí，nà shí kuài) — в пер. с кит. «долго говорится — быстро делается».

[2] Ваше Величество — в оригинале 大王 (dàwáng) — обращение к царю или князю, также «великий государь» и уважительное «Вы».

[3] Импульсивные действия — в оригинале 手贱 (shǒu jiàn) — в букв. пер. с кит. «подлая рука»; в современном интернет-сленге также имеет значение «тот, кто, соблазняя судьбу, нажимает на ссылку, чтобы посмотреть что-то, и потом сожалеет о просмотре, хочет "развидеть"».

[4] Не лишённый фривольности — в оригинале 风骚 (fēngsāo), первым значением которого является «поэтичный», также означает «очаровательный», «кокетливый, ветреный, лёгкого поведения».

Цветочный дротик — в оригинале 菱花镖 (línghuābiāo) — в пер. с кит. остриё/дротик в форме цветка водяного ореха (чилима)

[5] Из этих семян — здесь игра слов: иероглиф 种 (zhǒng) — в пер. с кит. «семя» — входит в 种马 (zhǒngmǎ) — в пер. с кит. «племенной жеребец» в переносном значении слова.